Жизнь и смерть. Памяти всех

Часть 5: Контора пишет  

автор: Роман, 3W3RR 

– Алло, это анонимный телефон доверия КГБ?
– Да, Вячеслав.  

(из жизни)

Как-то в 90-х, смакуя хозяйский коньяк после душевной сауны в Звездном Городке, я подкалывал старым советским анекдотом всегда гостеприимного Мусу Манарова, U2MIR: 

– Почему все советские дети хотели стать космонавтами? 
– А это была единственная возможность свалить из страны. 

Возможность эта, конечно, была не единственной, был ряд других, подчас очень неожиданных: сваливали, как свалил в 1974-м году невыездной океанограф Слава Курилов, прыгнув у берегов Филиппин с борта теплохода с весьма символичным названием "Советский Союз". И без еды и питья, без снаряжения, лишь с трубкой, в маске и ластах проплыл-таки Слава за трое суток около ста километров и доплыл до филиппинского берега.¹

 

Василий Аксенов писал: "Когда иной раз в споре начинают говорить о том, что русские перед большевиками вечно праздновали труса, я вспоминаю погибшего несколько лет назад океанографа и писателя Славу Курилова. Уж он-то безусловно принадлежал к малому племени смельчаков, дерзавшему против подлой власти. Прыжок в бескрайний океан с кормы огромного советского парохода, трехдневный заплыв в воде, кишащей просоветскими акулами, в сторону неведомых Филиппин; кто еще мог такое сотворить, если не русский интеллектуал, спортсмен и йог Слава Курилов?"

Непосвященному может показаться, что массовое невыпускание своих граждан из страны, даже просто для поездок за рубеж – исключительно изобретение Советского Союза, чтоб население не разбежалось. Это не так, было множество прецедентов и до этого, хотя и по разным причинам: в той же (капиталистической теперь) Японии примерно с 1635 года, до самой Реставрации Мэйдзи в 1868-м, более 200 лет подряд гражданам Страны Восходящего Солнца запрещалось покидать Японию,  и так они и жили в почти полной изоляции от всего остального мира.

Кацусика Хокусай (1760-1849), японский художник укиё-э и гравёр периода Эдо.

Да и царское правительство весьма избирательно выдавало загранпаспорта своим гражданам: Александр Сергеевич Пушкин был невыездным. Юрий Дружников как-то сказал в интервью, рассуждая о своей книге "Узник России": "Поэт всю жизнь стремился вырваться за границу, а его не выпускали. Он мечтал поехать в Париж, Лондон, в Америку. А его держали на поводке. Я собрал множество материалов. И они говорят о том, что Пушкин шел на дуэль, потеряв интерес к жизни. Он хотел как бы эмигрировать в другой мир. И он шел на верную смерть, готовый к ней."

Такой вот оказался у Пушкина способ сваливания из страны… Ну а в советское время сваливали по-разному: cваливали из туристических поездок, сваливали по 5-ому пункту, когда такая возможность появилась. Был еще МГИМО, был институт стран Азии и Африки, были мореходки, был институт инженеров гражданской авиации в Риге, было и еще несколько дверей наружу.

Но был и другой вариант: оставаться в стране, но жить по-другому, как бы подняться над обычной советской жизнью, быть более свободным, чем среднестатистический советский человек, обладать иммунитетом от произвола милиции и бюрократов разных мастей, двигаться по жизни более непринужденно.

Работа в Конторе в застойные советские времена давала, прежде всего, большую, чем у других, свободу и власть. Всякая власть – это всего лишь большая степень свободы, чем у тех, над которыми у тебя эта власть. Ну а чем эта власть достигается – деньгами ли, должностью, званием, положением, родственными связями, личными качествами – все это с разными людьми в разные времена в разных социальных системах и в разных обстоятельствах происходило и происходит по-разному, варьируется, хотя суть от этого не меняется: чем выше должность, или чем больше денег, чем ты сильнее (в том или ином смысле) или влиятельнее – тем больше у тебя власти над тем или иным кругом людей в том или ином сообществе. И значит – больше власти над обстоятельствами и больше свободы. Впрочем, не все из тех, кто предпочитает покой свободе, понимают, что свобода – это прежде всего ответственность. 

Книга Славы Курилова
"Один в океане"

Вот и шли на работу в Контору в числе прочих и люди, стремящиеся быть более свободными, чем остальная часть населения страны, вынужденная если не внутренне, то наружно следовать линии Партии. Шли работать в Контору, возможно, не всегда понимая, что Контора – это прежде всего подчинение вышестоящим. Впрочем, и здесь не все так просто – многих как раз именно это и прельщало: приказали – сделал, никакой ответственности, по приказу же действовал.

Контора – это прежде всего служба, подчиненность, выполнение приказов, как на любой военной или другой государственной службе. Андрей Альмарик² в 1969-м году очень точно ухватил интересный психологический выверт, присущий любой службе: "… в любой стране наиболее не склонный к переменам и вообще к каким-либо самостоятельным действиям слой составляют государственные чиновники. И это естественно, так как каждый чиновник сознает себя слишком незначительным по сравнению с тем аппаратом власти, всего лишь деталью которого он является, для того, чтобы требовать от него каких-то перемен. С другой стороны, с него снята всякая ответственность: он выполняет приказы, поскольку это его работа. Таким образом, у него всегда может быть чувство выполненного долга, хотя бы он и делал вещи, которые, будь его воля, делать бы не стал."

И здесь Альмарик дает в примечании другую сторону медали: "С другой стороны, тот, кто издает приказы, тоже лишается чувства ответственности, поскольку нижестоящий слой чиновников рассматривает эти приказы как "хорошие", раз они исходят сверху, и это порождает у властей иллюзию, что все, что они делают – хорошо."

У Сергея Довлатова в "Ремесле" очень хорошо сказано об этом: ""Функционер" – очень емкое слово. Занимая официальную должность, ты становишься человеком функции. Вырваться за диктуемые ею пределы невозможно без губительного скандала. Функция подавляет тебя. В угоду функции твои представления незаметно искажаются. И ты уже не принадлежишь себе."

Каждый из нас встречал в жизни людей, которые, приходя на службу, перестают быть людьми и становятся бездушными автоматами – выполняя возложенные на них функции, они становятся функциями, отсекая в себе все человеческое. Альмарик: "Для чиновника понятие работы вытеснено понятием "службы". На своем посту он – автомат, вне поста – он пассивен. Психология чиновника поэтому самая удобная как для власти, так и для него самого."  

Альфред Барков, UT5AB

Так что все не так просто. Не просто оставаться в системе, быть ее винтиком, и при этом исхитряться совершать действия, диктуемые своей душой: помогать другим, используя свои служебные возможности, ресурсы и силу системы в мирных, так сказать, целях. В случае с полковником КГБ Альфредом Барковым, UT5AB – силу Конторы. Чтоб при этом система не заподозрила тебя в нелояльности к ней, ведь если поймет, что ты – винтик вредный, двигаешься не так, как нужно системе, а по-своему, то вышвырнет или уничтожит. 

Время от времени в жизни, а особенно часто у тех, кто работает/работал в таких организациях, как Контора, ГРУ и им подобных, в уголовном розыске (или по другую сторону), кто воевал, кто занимался альпинизмом или чем другим экстремальным, да и у всех тех из нас, кто по жизни побывал в различных переделках, бывает момент истины, как у Богомолова в его "Момент истины (В августе 44-го)". Когда, сейчас, в сию секунду, нужно сказать себе "да" или "нет", четко решить – за белых ты или за красных, и увильнуть нельзя – ни от ситуации, ни от своей души. Лавировать невозможно, и нужно принять решение немедленно. Что ж, тогда каждый решает, как ему подсказывает душа. 

Большинство же людей так и проживает свою размеренную жизнь, не узнав себя, избегая ситуаций, когда нужно здесь и сейчас решить "да" или "нет", и дальше с этим жить. Некоторые из таких теоретиков добра и зла, знающие и ту, и другую территорию только понаслышке, по виденной мельком, в руках у кого-то контурной карте, и полагающие, что они знают себя, не дав душе пройти ни через какие испытания, позволяют себе судить других – тех, кто действительно знает, что такое добро и зло, кто был и тем, и другим, с разных точек наблюдения.

Мир не черно-белый, мир – как символ Инь и Янь: не бывает черного без белого, не бывает зла без добра и добра без зла (ах, как часто зло оборачивается добром, а кажущееся добро – злом), не бывает света без тьмы и тьмы без света, не бывает дня без ночи и ночи без дня; все переплетено, не разорвать, все это – разные стороны одной и той же медали, все это – наша жизнь.

   Книга нашей жизни столь мудра,
   что свихнется всякий, кто листает:
   зло проистекает из добра,
   а добро на зле произрастает.³ 

Одилон Редон "День"(выше) и "Ночь" (ниже)

Два панно "День" и "Ночь" были написаны в 1911-м году приближавшимся в 70-летнему возрасту французским художником-символистом Одилоном Редоном (1840-1916), по заказу его друга Гюстава Файе, который, приобретя заброшенное аббатство Фонфруард, реставрировал его для жилья. Эти два панно (размером 2 на 6,5 метра) до сих пор находятся там, где они были созданы: на противоположных стенах большого зала библиотеки аббатства Фонфруард, глядя друг на друга и переливаясь друг в друга: день в ночь и ночь в день⁴. Фото: Fonfroide & Henri Gaud. 

В "Божественной комедии" Данте есть замечательная сцена, когда подошедшие к воротам Ада Данте с Вергилием видят толпу трусливых душ, не допускаемых в Ад, бегающих от шершней и ос, и стенающих на все голоса:

Данте Алигьери (1265 - 1321).
Фото: mimdali.tumblr.com

   И я, с главою, ужасом стесненной:
   "Чей это крик? – едва спросить посмел. –
   Какой толпы, страданьем побежденной?"

   И вождь в ответ: "То горестный удел
   Тех жалких душ, что прожили, не зная
   Ни славы, ни позора смертных дел.

   И с ними ангелов дурная стая,
   Что, не восстав, была и не верна
   Всевышнему, средину соблюдая."⁵

Те, кто в этой толпе, не имеют права голоса, они – никто, и звать их никак. Но обычно именно такие кричат и обвиняют громче всех, выплескивая клубящуюся в их душах злобу, ненависть ко всему миру, ко всем, и прежде всего недовольство самим собой, своей жизнью, особенно когда, как им кажется, это можно делать безнаказанно.

   Дразниться лучше из окна,
   С восьмого этажа.
   Из танка тоже хорошо,
   Когда крепка броня.
   Но если хочешь довести
   Людей до горьких слез,
   Их безопаснее всего
   По радио дразнить.⁶

Их мнения – пустые слова. "Непосвященных голос легковесен."⁶ Не может судить о добре и зле, о том, что хорошо, а что плохо, о Рае и об Аде тот, кто не побывал ни там, ни там, у кого не хватило духа на шаг в ту или иную сторону в момент истины – если жизнь подарила ему этот момент, если он не прятался по углам всю свою жизнь от этих своих личных моментов истины.

   Для иных есть час, когда надобно без фальши
   сказать во всем величье Да иль Нет, во всем величье
   сказать. И тот немедленно становится отличным,
   кто Да имел наготове, сказав его, он дальше
   идет в чести – попробуйте такого разуверьте.
   Сказавший Нет стоит на том. Когда б спросили снова,
   он снова Нет сказал бы... но, как камень, это слово
   гнетет его. Хоть вновь он прав. И так до самой смерти.⁸

Шопенгауэр писал: "Наш мозг – не самое мудрое, что у нас есть. В значительные минуты жизни, когда человек решается на важный шаг, его действия направляются не столько ясным сознанием, что нужно делать, сколько внутренним импульсом, который исходит из глубочайших основ его естества. … Это тот импульс, который Бальтазар Грасиан называет la gran sinderesis – великая сила нравственной проницательности: человек инстинктивно чувствует, что здесь – все его спасение, без этого он пропал… Каждый человек имеет "конкретные внутренние принципы" – они в его крови, они текут в его жилах, как результат всех его мыслей, чувств и хотений. Обычно он и не подозревает об их отвлеченном существовании. Только когда он смотрит в свое прошедшее и видит, как формировалась его жизнь, он понимает, что всегда им следовал, как будто они подавали ему знаки, за которыми он бессознательно шел."

Должен заметить, что здесь я рассуждаю не о Конторе сталинских времен, историю которых я, к сожалению, изучил слишком хорошо (было бы спокойнее – как большинству – не знать ничего, тревожащего сознание, и не хотеть знать), когда невозможно было находиться в Конторе и оставаться при этом человеком, а о более спокойных застойных брежневских временах, когда можно было лавировать, получая искомую власть и свободу, и возможность помогать другим, ну а выполнение приказов – только если они не идут вразрез с совестью. А если вразрез – то уходили люди или их "уходили".

Потому-то и не дослужились до высоких постов, были уволены или выдворены на преждевременную пенсию Альфред, UT5AB, и еще несколько известных коротковолновиков, расставшись с властью, с красными корочками.

Геннадий Бурбулис и Егор Гайдар
на радиостанции R3A в годовщину путча.⁹  
Фото из архива Андрея RW3AH.

Да, конечно, любая власть имеет свойство развращать. Но, знаете, она развращает только тех, кто готов продать ей свою душу. Есть и другие, и их также немало, для кого власть – просто инструмент, эпизод в жизни. Не цель, а средство. Как у Егора Гайдара. Потому что власть для него была не самоцелью, а лишь средством, позволяющим осуществить свои идеи, создавать то, что задумано – не ради добычи денег, званий, постов или получения еще большей власти, а ради претворения в жизнь своих замыслов, в правильность которых, да и в то, что вся его про-демократическая деятельность – ради всеобщего блага, он тогда искренне верил. 

Но еще Оскар Уальд заметил, что степень уверенность и убежденности в правильности своих мыслей и действий ни в коей мере не может служить мерилом этой самой "правильности". Сейчас, увы, мы очень хорошо видим, к чему привели все эти игры в демократию, и на чью мельницу, в конечном итоге, лил воду Гайдар "со товарищи". Видим какому монстру "демократии" они расчистили и проложили дорогу. Что ж, немногие из нас тогда обладали такой ясностью в понимании происходящего, не многие видели настоящие причины и будущие неизбежные последствия всего этого демократического карнавала. Лишь некоторые. Прекрасный человек, бывший начальник внешней разведки Леонид Шебаршин, видевший это еще тогда, замечательно подметил: "Демократии делятся на вегетарианские и хищные."

Вера же Гайдара в правильность своих про-демократических, про-западных действий была искренней, а вот за такими, каким был Гайдар, тянутся разные люди – порою с совсем отличными желаниями и чаяниями. В "Доходном месте" Островского старый чиновник Аким Акимыч Юсов рассуждал о своем начальнике Вышневском: "… Поезжай за ним, как по железной дороге. Так ухватись за него, да и ступай. И чины, и ордена, и всякие угодья, и дома, и деревни с пустошами... Дух захватывает!"¹⁰ Что ж, каждому свое.

Точно так же и с Конторой, дававшей и дающей власть: получая красные корочки (или какие они там сейчас, подошлите скан, повесим сюда), человек не меняется, а лишь более полно раскрывается его сущность.

Это как лакмусовая бумажка: если в душе человека – черви, то он будет наслаждаться властью как таковой, служить ради постов и званий, а если душа человека чиста, то он будет применять полученную власть во благо и поступать по совести. Мы – то, что мы есть, обстоятельства и роли только раскрывают нашу сущность. 

Как писал Мишель Монтень, "Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло: она цитадель и добра, и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее."¹¹  

Перебираю сейчас в памяти своих друзей и знакомых из Конторы, в том числе и не коротковолновиков (одна из моих компаний плотно работала по поставкам и установке разнообразной антитеррористической и специальной техники с силовыми министерствами и агентствами многих стран, в том числе и с Конторами на постсоветском пространстве) – от майоров до генералов, и радостно удивляюсь: как много среди них порядочных людей, таких, каким был полковник Комитета Государственной Безопасности Альфред Барков, UT5AB. Может быть, потому, что мне просто везло и везет на настоящих людей? 

   Короче слов, чем "да" и "нет"
   Не сыщешь, хоть пройди весь свет.
   Но если молвить нужно "да"
   Или отрезать "нет",
   Нам не хватает иногда
   Всей жизни на ответ.¹²  

Вторая афганская экспедиция YA0RR, 1992. Справа от верблюда: Виктор Лучанский, UJ8JLT (сейчас RK3BX), и полковник Комитета Государственной Безопасности Анатолий Прозоров, UB5JIM (впоследствии UU7JM, сейчас R7KM).

_________

<< 4       < 5 >       Дальше? >>

_________

Часть 1: Другие берега
Часть 2: "Так будем судьбе благодарны"
Часть 3: Времена не выбирают
Часть 4: За дружбу не в службу
Часть 5: Контора пишет
Часть 6: Сон в летнюю ночь
Часть 7: Герой того времени
Часть 8: Круги на воде

_________

Благодарю за помощь с материалами и информацией для этой части "Жизни и смерти" Андрея, RW3AH.

_________

Примечания: 

¹ Слава Курилов написал книгу "Один в океане"  

² Андрей Альмарик "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года" 

³ Игорь Губерман
⁴ Больше об аббатстве можно узнать посмотрев замечательный французский фильм "Abbaye de Fontfroide - 1 Siècle, 1 Famille".
⁵ Замечательный, но несколько тяжеловесный перевод Лозинского. Песнь третья.
⁶ Григорий Остер
Но о злословии, ненависти и ущербности купающихся в этом душ нужно писать отдельно. Пока что же поделюсь такой вот информацией к размышлению: кроме злословия в жизни есть и другие радости.
⁷ Иоганн Вольфганг Гёте "Фауст"

⁸ Стихотворение Константиноса Кавафиса "Che fece… il gran rifiuto" в переводе А. Величанского.
⁹ Видео: R3A, Российский Белый Дом, август 1992 – годовщина путча.
¹⁰ А.Н. Островский "Доходное место", действие первое, явление тринадцатое.
¹¹ Мишель Монтень "Опыты"
¹² Геворг Эмин