автор: Дмитрий Кузнецкий, EW4IDP
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
- «Авиамарш», слова Павла Германа
В сентябре 1976-го я получил солидный конверт из областной Государственной инспекции электросвязи, в котором обнаружил долгожданное уведомление на право постройки любительской радиостанции.
Ныне правила игры несколько другие, а в те дремучие, советские времена, сперва давалось разрешение на постройку, затем нужно было уведомить Инспекцию о готовности передатчика и только после этого выдавалось разрешение на право эксплуатации радиостанции. Время постройки тоже было ограничено парой-тройкой месяцев.
Но это для меня не было проблемой, ибо руки «чесались», и все было давно готово к сборке. Причем, основные элементы, такие как лампы, КПЕ, трансформаторы и электролиты были уже установлены на шасси. Нужен был лишь свисток. И он прозвучал!
Схему я выбирал долго и тщательно. До сих пор помню её авторов – тандем Лаповок-Джунковский.
Тогда мне эти имена ни о чем не говорили. И, забегая наперед, скажу, что с Лаповком Яковом Семёновичем в эфире мы встречались впоследствии неоднократно.
По его схеме все было понятно, за исключением какой-то нейтрализации проходной емкости, тщательно расписанной авторами. Еще несколько напрягало отсутствие монтажной схемы и схемы расположения элементов на шасси. А жаль. Передатчик-то был на 28 МГц, и не мне вам объяснять, что такое «возбуд» на этих частотах и как с ним бороться.
Будучи совершенно не обремененным серьезными знаниями по радиотехнике, проблему компоновки я решил быстро и красиво. В кавычках, конечно. КПЕ ГПД стоял справа, сам ГПД – совершенно в противоположном углу шасси, слева. КПЕ настройки оконечного каскада слева, катушка контура – по диагонали справа. И, так все остальное…
Для меня главным было то, что все необходимые детали схемы у меня были в наличии, а как их расположить на шасси – это уже пустяки. С преогромным энтузиазмом я взялся за паяльник. А в школе то – 10-й класс! Благо, он только начался! Все оценочки зарабатывают на аттестат, о будущем волнуются… А у меня паяльник не остывает. Идет дело помалу…
Вот тут нужно дать место одному событию, которое сыграло крайне важную роль в моей дальнейшей жизни.
Живя в военном городке дальневосточного захолустья, я не то что не видел в жизни ни одного живого коротковолновика, кроме, разумеется своего дяди UB5VDS, заразившего меня короткими и очень короткими волнами, но и не слыхал о таковых вообще.
То есть я полагал, что ни в Завитинске, ни в его окрестностях, по крайней мере верст на триста, таковых радиопитекантропов не водится. И все мои скромные силы были рассчитаны только на себя и окружающих меня авиационных радиотехников – отцов моих друзей и знакомых. Благо, в двух авиационных полках, стоявших в нашем гарнизоне, таковых было, в общем-то, достаточно.
Так вот. Имея наблюдательский позывной (UA0-112-172), я с великим удовольствием отписывал так называемые QSL-карточки, или как их с любовью называют коротковолновики – кю-эс-эльки. Или кусэлки.
Кажущейся причуде есть основание, истоком которого является профессиональная радиосвязь. Это сейчас, в эпоху Интернета и цифровой радиосвязи, ничего удивительного в коннекте между двумя континентами нет. А тогда, когда каждая радиосвязь была чуть ли не на грани случайности, а порой и просто ставилась под сомнение, была придумана процедура подтверждения радиосвязи обоими корреспондентами посредством QSL-квитанции.
То есть, это был безликий стандартный бланк, на котором указывались дата и время сеанса связи, позывной корреспондента, слышимость его сигнала, разборчивость, местонахождение и так далее и тому подобное.
Такая квитанция отправлялась обычной почтой и связь считалась установленной и подтвержденной, когда оба корреспондента получали этот документ друг от друга. Со временем в профессиональной радиосвязи, ввиду улучшения её качества, надобность в таком подтверждении отпала, а вот радиолюбители-коротковолновики эту традицию сохранили.
Мало того, на смену неказистому (читай – казенному) бланку пришли карточки по типу открыток, с табличкой данных по сеансу связи. Тут каждый коротковолновик дает волю своей фантазии в художествах, изображенных на его карточке.
Чего тут только нет! Чудесные пейзажи и экзотические животные, репродукции картин знаменитых художников и великолепная современная графика, виды городов, фотографии своих вилл и фазенд! Юмористические сюжеты и даже голые женщины! Да, да… Голые женщины. Можете себе представить?
Пожалуй, нет такой темы, которая не засвечена на любимых и уважаемых нами кусэльках. А обязательный обмен QSL-ками положен в основу радиолюбительской этики. Я даже не знаю, с чем сравнить те чувства, когда ты получаешь свою первую пачку подтверждений. Разве что с письмом своей возлюбленной? Пожалуй, так.
Не был исключением и я. Почему пачка? Потому, как директом, то есть непосредственно на домашний адрес, слать карточки во времена CCCР строжайше запрещалось.
Вся QSL-почта сперва шла на а/я 88 в Москву, и уж затем, через сеть так называемых QSL-бюро, по местным радиоклубам. Где и оседала в отведенных каждому радиолюбителю ячейках. И по мере накопления, уже вся пачка отсылалась непосредственно адресату-корреспонденту. Поэтому получение почты было маленьким приятным событием в жизни каждого радиолюбителя. Собственно, почему было?
Так же подтверждались сеансы связи и коротковолновиками-наблюдателями, каковым я на тот момент и был. И, конечно же, получив свою долгожданную почту, я не преминул похвастаться и показать её своим одноклассникам.
И, каково было моё удивление, когда, увидев QSL-ки, пацаны отреагировали более, чем неожиданно:
– Такие карточки мы видели у Маринки Ковтун, когда были у неё на дне рождения…
Вот чудаки! Сера горючая…
– Да нет, там вы видели открытки, а это – кусэээльки! В подтверждение моих наблюдений!
Но пацаны не сдавались.
– Нет, именно кюэсэльки! У неё батя – коротковолновик. И радиостанция у него есть! Мы сами крутили её, а Маринка ругала нас за это!
Я не верил своим ушам… Этого не могло быть! Маринка ведь жила в соседнем подъезде, и проучились мы вместе уже года три, не меньше. Я тут же разыскал Маринку и спросил:
– Марин, это правда? Твой батя – коротковолновик?
И получил утвердительный ответ.
Так я познакомился с Вячеславом Павловичем Ковтуном – UA0JBC, живущим буквально через стенку… Наши квартиры были близнецами, на одном этаже, разве что в соседних подъездах!
По сей день недоумеваю, как я, излазив свой чердак и крышу вдоль и поперек, не заметил его антенного диполька. Правда это можно объяснить великим нагромождением всевозможных антенн, кабелей и мачт, стоявших частоколом на нашей многострадальной четырехэтажке. Ведь каждый хозяин ставил на крыше свою антенну и тянул к ней свой кабель. Что там творилось – можно легко представить…
Я был искренне рад, что обрел в лице Вячеслава Павловича опытного наставника. А еще выяснилось, что в нашем гарнизоне, буквально в соседнем доме, есть еще один коротковолновик, Анатолий Скрыпник UA0…
Как я уже сейчас понимаю, короткими волнами Ковтун увлекся не так давно. Именно поэтому он работал в эфире часто и с превеликим удовольствием. О Скрипнике – чуть позже.
И, главное, на столе у Вячеслава Павловича стоял сделанный с душой, трансивер UW3DI. О своем детище Вячеслав Павлович мог говорить долго, с определенным умилением. Так я узнал, что такое вседиапазонный трансивер, что такое ЭМФ и что такое SSB… Это было просто фантастикой.
Я тут же обрадовал его своим разрешением на постройку радиостанции и изложил ему планы по строительству своего передатчика. Если честно, то узнав, что свой выбор я остановил на схеме Лаповка-Джунковского, Павлович поморщил нос. Но когда я рассказал ему, что у меня на сей момент уже готово, то одобрительно кивнул головой:
– Строй дальше.
Ну, я и рад стараться…
Недельки через три монтаж моего передатчика был закончен. Включив его в розетку, убедился, что трансформатор гудит и выдает все положенные напруги, и лампы светятся своими таинственными огоньками. Я счел, что все OK, и дело остается за малым.
По нашей договоренности я же должен был передать свое творение Ковтуну для его дальнейшей настройки. Что в ближайшее время и было сделано. Приперев передатчик к нему домой, я был слегка озабочен реакцией моего гуру. Молча оглядев этот «сундук с клопами» со всех сторон Павлович посмотрел на меня и, как-то подозрительно вздохнул…
Это потом я понял, каких стоило ему усилий не обнять меня и не спросить в тот момент: «Ну, как тебе живется, дружище? Без мозгов…» Однако, Ковтун только вздохнул:
– Я тебе позвоню…
Еще не подозревая о грядущей катастрофе я помчался к себе домой, ликуя душой, в предвкушении скорых признаний моих талантов и высоких познаний. Ведь уже, который день я мысленно крутил ручки своего передатчика, представляя себя, как минимум Кренкелем или Маркони, мечтая о дальних связях, в преддверии скорого выхода в эфир.
Павлович не заставил себя долго ждать. Звонок прозвенел уже на следующий день, под вечер. Какие-то настораживающие нотки прозвучали в коротком – зайди. Не успел я снять шапку и закрыть дверь за собой, как Ковтун, этак спокойненько изрек:
– Работать это не будет.
И, глядя в мой широко открытый рот, так же спокойно продолжил:
– Вот тебе схема, делай по ней.
Я стоял посередь квартиры, с комом в горле, и весь мир вокруг меня уже перестал существовать… Транс был такой, что у меня не было сил не то, чтоб что-то возразить, а просто расспросить что, как и почему? У меня словно язык отнялся…
Ну, еще бы! Я месяца три пилил, строгал, доставал детали, монтировал, паял. С любовью конструировал и делал механику, с любовью подбирал ручки настройки, с любовью рисовал шкалу… Да все было сделано с таким прилежанием, что этот передатчик стал мне самым родным существом на свете, пускай даже и бездушным! А главное, я сам вырос в своих глазах и считал себя ну не то, как сейчас говорят – крутым перцем, а очень умным и толковым кренделем. И тут – как гром среди ясного неба – вам банан, сударь…
Как я не заплакал от обиды на себя самого – не знаю. Это был не то чтоб провал, это была настоящая катастрофа. Ведь пора было бы в конце концов заняться и учебой, и если я так же вожделенно буду заниматься строительством следующего передатчика еще полгода, то или завалю экзамены напрочь, или меня родители выгонят из дома.
Ковтун, конечно, заметил некое помутнение моего рассудка. И тут, как ни в чем ни бывало, так же спокойно:
– Да тут делов-то, на пару вечеров!.
В ответ я что-то промямлил про шасси (корпус передатчика), которое делал чуть ли не три месяца, и что у меня нет ни деталей, ни материала для строительства следующего «шедевра». Втайне надеясь, что гуру смилостивится и все же оживит эту железяку. Ведь там все так здорово сделано! Ну что вам стоит?!
В ответ Вячеслав Павлович улыбнулся и пригласил меня пройти в его комнату, где на большом столе стоял мой передатчик с вывернутыми кишками. Тут он четко и ясно, с доходчивостью на всю жизнь, объяснил мне, что, мягко говоря, так аппаратура не делается.
Показал основные ошибки в компоновке и монтаже, воткнул вилку в розетку и потыкал в разные части схемы тестером, показывая мне зашкаливающие стрелки прибора, молча качая головой. А для наглядности – прошелся вдоль шасси красиво полыхающей лампочкой «неонкой», таинственно произнеся – возбуд на возбуде и возбудом погоняет…
Тогда я, конечно, ничего не понял, лишь робко спросил:
– Может можно что-то переделать?
– В принципе – можно, сказал Ковтун, – но лучше сделать другой передатчик, по уже проверенной схеме.
И, как бы ставя в разговоре точку, извлек из стола две пузатые лампы Г1625 с панельками:
– На. Дарю! А насчет шасси – не переживай, сейчас сделаем! Пошли!
Он быстро оделся, и мы выскочили в пуржащий сумрак опускающегося на городок вечера. Мы шли в сарай. В те времена подвалы в домах были редкостью, и вместо них жильцам гарнизонных четырехэтажек полагались сараи, где народ хранил в основном свои разносолы и старую, но, как правило, еще добротную мебель. В сарае, в залежах разного хлама, мы откопали дюралюминиевый лист и с ним вернулись в квартиру.
А далее началось настоящее чародейство Ковтуна. Расположившись в малюсенькой ванной, откуда-то сверху он извлек ящик с инструментами и начал ворожить над листом принесенного нами дюраля. Что-то измерял, чертил, надрезал стальным, самодельным резцом. На все это ушло минут 15-20.
А затем! Положив лист на стол – хрясь! Еще раз – хрясь! И не успел я глазом моргнуть, как все элементы шасси уже лежали на столе. Ковтун всучил мне напильник, чтоб я обработал кромки, а сам, достав доселе не виданную мною в жизни электродрель, и некое приспособление под таинственным названием «балеринка», принялся что-то сверлить, подтачивать и клепать.
Не прошло и часа, как шасси моего будущего передатчика стояло на крышке стиральной машины, а я светился от счастья, как трехсотваттная лампочка…
– Ну, вот и все дела!, улыбнулся Ковтун.
Как мне показалось, он сам остался очень довольным произведенным на меня впечатлением. Ну, а я на всю жизнь получил урок, как с помощью хорошего инструмента и определенных навыков можно делать настоящие чудеса.
Ухватив шасси под мышку и прижав к груди такие дорогие моему сердцу лампы, я вприпрыжку отправился домой. С этой поры все мои ближайшие вечера были посвящены строительству нового передатчика. Тянуть резину я никак не мог, ведь до окончания учебного года, а это напомню, был десятый, мой выпускной год, оставалось немного.
Работа шла бодро, как говориться, с задором! Дней через десять я вновь появился на пороге квартиры Ковтуна, с готовым передатчиком и с безсомненной надеждой, что он вдохнет жизнь в мою очередную конструкцию.
Павлович, как всегда, принял меня очень радушно, поставил передатчик на стол, оглядел и многозначительно изрек:
– Ну, вот! Другое дело! А ты говорил – три месяца…
Дальше в ход пошли приборы, отвертки и, как говорят сейчас – «танцы с бубном». И после каждого па, лицо Вячеслава Павловича становилось светлее и светлее.
Весь ритуал настройки, в конце концов, завершился триумфом ярко полыхающей лампочки, припаянной к выходному контуру, вслед фразам, произнесенным в микрофон! Это было что-то! Ковтун тоже остался очень доволен и от предложенной им схемы передатчика, ну и немножечко мною, как его бесспорному и исполнительному послушнику.
Но передатчик передатчиком, а как принимать?
Был у меня приемник – УС-9. Каникулы после 8-го класса, мы с друганами провели с пользой делу. Подработав на местном кирпичном заводе и заработав с полсотни рублей, я стал обладателем замечательного приемника УС-9, положившего начало моим долголетним эфирным странствиям. Приемник был куплен в Украине и переправлен багажом на Дальний Восток. Именно на нем я и провел свои первые радионаблюдения, с него и начались мои изыскания и опыты по организации собственной радиостанции.
Хороший приемник, но верхний его предел – 18 Мгц, а разрешением мне было позволено строить радиостанцию только на 28 мГц.
О так называемых радиоконверторах, преобразующих частоту, понятие у меня, конечно же, было. И посему к изготовлению оного я уже приступил. Но, как на тот момент и полагалось – по-детски… Что-то на одной лампе, на каких-то штырьках в плате из оргстекла, по схемке, напечатанной в журнале «Радио».
Ковтун же, оценив мои возможности, наоборот, счел, что мне можно доверить нечто более солидное. И, откуда-то из антресолей, извлек на свет божий конструкцию о пяти лампах!
– Держи! Вот, как-то занялся, да так и не закончил. Доделаешь, будет тебе счастье!
Ё-моё… Что счастье, то счастье. Такого оборота я и представить себе не мог. Я даже малость сдрейфил. Еще бы. Оно вроде бы и радостно, ведь у меня теперь будет шикарная и передающая и приемная часть моей будущей радиостанции. А с другой стороны, справлюсь ли? А если накосячу?!
Ведь мои познания в радиотехнике были весьма скромные, и назначение многих радиоэлементов в схеме мне было совершенно не ведомо. Тем не менее, отказаться от такого предложения я не мог. И с трепетом в душе принял этот бесценный подарок.
На деле все срослось гораздо лучше, чем я предполагал. Конвертор, оказалось, был собран процентов на 75. Причем, сделано все было просто великолепно. За время нашего знакомства я успел убедиться, что Вячеслав Павлович был истинным педантом радиотехники, с золотыми руками и светлой головой.
Все режимы ламп он подгонял до последнего, вытягивая из каскадов даже чуть больше, чем они давали по схеме. Особенно мне запомнился момент, с каким упоением он рассказывал, каким образом подбирает половинки броневых сердечников, для получения максимальной добротности фильтров. Все детальки его конструкций, в том числе и в презентованном мне конверторе, были распаяны четко и уверенно.
Как сказал бы Гайер Кулий из «Двух капитанов» – строго попендикулярно. И мне было бы просто стыдно нарушить эту красоту своим дилетантским вмешательством. Поэтому я старался. И через пару недель конвертор, вновь принесенный мною Павловичу, без проблем был им же и оживлен.
А еще через пару дней моя радиостанция ожила разноцветьем лампочек, дрожанием стрелочек, свистом и бульканьем ожившего эфира, в ожидании таких желанных и выстраданных радиосвязей.
Тут же мной было доложено в ГИЭ об окончании строительства. И, потянулись дни ожидания долгожданного Разрешения на право работы в эфире.
На первый взгляд, эти два понятия неразделимы. Но это на первый. Тут можно провести аналогию с рыбалкой. Одно дело закинуть в воду удочку, другое – поймать заветную рыбу. Так и здесь.
Одно дело – выйти в эфир, и совершенно другое – провести первую радиосвязь. Выйти в эфир, это что? Нажать тангенту и произнести фразу в микрофон. Делов то… Был ли принят кем-либо ваш вызов, не был – это уже не важно. Главное, вы сотрясли ионосферу! И этого уже достаточно, чтоб сказать – поздравляем¸ вы в эфире! Однако, услышал ли кто ваш сигнал? А главное – ответили ли вам? Это уже более важный и трудный вопрос.
У радистов считается связь состоявшейся, если между ними произошел обмен так называемыми рапортами. Рапорт – это двух-, трехзначная серия цифр, позволяющая точно оценить силу, разборчивость и тон сигнала.
Предположим, ваш первый выход в эфир происходит под присмотром опытного наставника. В этом случае между первым выходом и первой радиосвязью времени пройдет совсем немного. Ну, минут пять, десять.
А если вы решили сделать все самостоятельно, и кроме как на себя положиться не на кого? Опыта-то – никакого! Тогда дело обретает совсем другой оборот, и желанный момент первой, самой волнительной радиосвязи может порядком подзатянуться. Так и произошло в моем случае…
Сразу нужно оговориться, что данные события (в радиотехническом аспекте) развивались на так называемой «десятке», то есть 10-метровом диапазоне, примерно соответствующем частоте в 28 МГц. Тут нужно пояснить, что это как раз граница коротковолнового диапазона, граничащего с ультракороткими волнами. А, как известно, характер распространения коротких и ультракоротких волн значительно различаются.
Не буду утомлять физикой процессов, тем более, что на тот момент мои познания в этом деле были более, чем скромны. Особой разницы я в этих диапазонах не усматривал. Но, не мешало бы знать, что в силу своих особенностей, «десятка» – это сугубо дневной диапазон, непосредственно связанный с активностью Солнца. Это касается и дневного и годового цикла. Тут тоже есть нюансы, но в целом ситуация выглядит примерно так – чем выше Солнце, тем лучше связь на «десятке». Тогда я этого не знал.
Моя радиостанция была готова где-то в начале зимы. А темнело уже довольно рано. Этому я значения совершенно не придал. Проверяя работу своего конвертора я уже слышал несколько радиостанций на этом диапазоне, поэтому исправность приемника была вне сомнений.
И вот настал момент, когда у меня было все готово, трижды перепроверено. На улице уже стемнело, а на диапазоне, как назло – полная тишина. Готовился я к этому дню долго, обсуждая предстоящее событие со своим неразлучным другом и приятелем Пашкой Давыдовым.
Пашка был годом старше, и он тоже бредил радиосвязью. Хоть у него и не было позывного, но был чудесный самолетный приемник РПС, на котором он тоже наблюдал работу коротковолновиков. Мало того, Пашка уже попытался поступать в заветное Криворожское авиаучилище, но неудачно. Не набрал нужных баллов.
Забавность ситуации заключалась в том, что, совершенно не владея основами распространения радиоволн, мы полагали, что разницы для них – ночь или день, нету никакой. Однако о прохождении мы уже кое-что знали, и были в курсе, что в журнале «Радио» ежемесячно печатался прогноз прохождения радиоволн для всех радиолюбительских диапазонов.
Мы правильно предположили, что прогноз печатается для центрального региона СССР, а значит нужно внести поправку по времени. Так и сделали… Балбесы… Разумеется, максимум активности на «десятке» аккурат пришелся на темное время суток в нашем Завитинске Амурской области. А посему, в это время на диапазоне – хоть шары гоняй…
Мы об этом, конечно, даже не подозревали, списывая отсутствие станций на малонаселенность нашего региона. Дааальний Восток, все-таки… Этому мы не придавали ни малейшего значения, и с энтузиазмом вышли в эфир!
Естественно, сначала микрофон взял я. И включив «высокое напряжение», с естественным душевным трепетом, произнес в него заветное:
– Всем, всем, всем, работает и приглашает Роман Анна ноль Иван краткий Борис Ульяна!.
Потом еще раз, потом еще…. А в ответ – тишина…
Так повторилось еще многое, многое количество раз. Тишина… Потом микрофон взял Пашка, и тоже начал произносить заклинание.
Ти-ши-нааа…
Ну, в общем, мы не очень расстроились, списав ситуацию на непрохождение. Решили продолжить на следующий день. А так как занятия в школе, домашние задания и прочие дела не позволяли упасть за передатчик раньше, чем в 18-19 часов, то возобновление наших попыток опять пришлось на вечер.
Пашке это горлопанство быстро надоело, и я вскоре остался один. Покричав в майкрофон три-четыре дня, я так и не услышал в ответ даже шороха…
Мой звонок Ковтуну тоже не внес ясности. Вероятно, он и не догадывался, что я пытаюсь с кем-то связаться среди ночи. Время потихоньку шло и поджимало, я начал готовиться к экзаменам. Радио уехало на второй план. Ну, так бывает, сами знаете.
И вот, недели через три после полного «облома», ближе к вечеру, сам не зная зачем, я включил приемник, покрутил вернер, и в очередной раз убедившись в чистоте диапазона, уселся за учебники. Мягкий свет лампочек подсветки шкал и приборов придавали комнате таинственную и уютную атмосферу. «Десятка» тем и хороша, что слабо подвержена атмосферным помехам. Особенно после захода солнца. Поэтому легкий шорох в динамике меня совершенно не отвлекал, и не беспокоил.
Однако, через некоторое время, мое внимание привлек какой-то сильный, неразборчивый шум в динамике. Такое иногда бывало и раньше, но на более низких диапазонах. Объяснялось это гармониками от мощного сигнала Ковтуна, в основном работающего по вечерам на «три с полтиной» (3,5 мГц). Так мне подумалось и в этот раз. Но, не тут-то было!
Покрутив ручку настройки, я аж вздрогнул от неожиданности. На частоте четко и ясно давал вызов оператор из Хабаровска! Не успев записать его позывной, ему тут же ответил его коллега, тоже их Хабаровска. Начитавшись журналов и зная о дальнобойности этого необычного, десятиметрового диапазона, я полагал, что мои корреспонденты будут ну по крайней мере верст тыщи за три. А тут – Хабаровск! Всего-то 700 км!
В принципе, это уже я потом додумал. А в тот момент, схватив микрофон, и едва уловив паузу в их разговоре, я прокричал свой позывной… Ответа не последовало. Они, как ни в чем ни бывало, продолжали свою неторопливую беседу. Я попробовал позвать еще раз. Ноль реакции. Я уже даже успел слегка расстроиться, но все же решил дождаться окончания их разговора. Болтали они на удивление долго, но слышно их было великолепно.
Как только они закончили сеанс и пожелали друг другу традиционное 73, я не мешкая произнес в микрофон «– Здесь Эр-А-ноль-Йот-Бэ-У!» Так сокращенно звучал мой позывной RA0JBU. Реакция – нулевая.
Я вновь медленно повторил свой позывной, уже по словам.
«Радио Анна нулевой Иван краткий Борис Ульяна!» И…
Хабаровчанин: «Вроде кто-то зовет?»
Второй: «Да, слышу, но не могу разобрать. Кто приглашает? Здесь У-А-ноль-Центр… и группа!» К сожалению, их позывных я уже не помню, но то, что оба были UA0Cхх… – это точно.
Я ору в микрофон так, что соседи стучат в стенку… И, о – чудо! Мне отвечают!
Рапорт конечно не радует – где-то 533 (в АМ оценивалось и качество модуляции – третья цифра), чуть лучший получаю и от второго. Но они без проблем принимают мое имя и QTH (город), а это главное!
Я взахлеб даю рапорта и рассказываю, что это моя первая связь. В связи с чем, получаю незамедлительные поздравления. Потом – про свои трудности в установлении радиосвязи. В ответ – легкий подзатыльник и наставления в плане того, что в это время работать можно только с местными станциями, а связь между нами можно отнести к аномальному прохождению, и работать нужно в светлое время суток, а наиболее оптимально – ближе к полудню. Ну, ясно! Спасибо и на этом! Будем знать!
Тепло прощаемся и разбегаемся. Я –ликую! Начало положено. Тут же звоню Пашке и делюсь этой новостью. Он как-то не очень верит, пока я не рассказываю ему все подробно. Положив трубку сажусь отписывать свою первые QSL-ки, тем самым подтверждая проведенные радиосвязи.
На следующий день, едва дождавшись окончания занятий, вприпрыжку несусь домой. Скорее, к передатчику! Эфир радует наличием на диапазоне сразу нескольких станций. Не с первого раза все получается, но потихоньку количество связей увеличивается.
Главное – с заходом Солнца диапазон пустеет, тем самым освобождая меня от оков моего необычного увлечения. Со спокойной душой сажусь за учебники, но приемник все равно включен.
Я еще не раз встречал своих первых корреспондентов на бэнде, слушая их свойские диалоги. А вскоре получил и свои первые QSL-ки, в качестве подтверждения своих радиосвязей. Радости не было предела…
Так все началось...
Автор Дмитрий Кузнецкий, EW4IDP, а в прошлом – RA0JBU, UA0BAD, UC2IDP, EU5POL, EV5IPY, проживающий сейчас в Гродно, с детства - в плену двух эфирных стихий: авиации и радио. Так сложилось, что с радио все вышло просто и понятно, а вот с авиацией посложнее - путь к штурвалу оказался весьма тернистым. Опубликованный ниже текст представляет из себя адаптацию нескольких глав из рукописи готовящейся Дмитрием книги.
|
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
- «Авиамарш», слова Павла Германа
Первая радиостанция - Завитинск, Амурская область, 1976.
В сентябре 1976-го я получил солидный конверт из областной Государственной инспекции электросвязи, в котором обнаружил долгожданное уведомление на право постройки любительской радиостанции.
Ныне правила игры несколько другие, а в те дремучие, советские времена, сперва давалось разрешение на постройку, затем нужно было уведомить Инспекцию о готовности передатчика и только после этого выдавалось разрешение на право эксплуатации радиостанции. Время постройки тоже было ограничено парой-тройкой месяцев.
Но это для меня не было проблемой, ибо руки «чесались», и все было давно готово к сборке. Причем, основные элементы, такие как лампы, КПЕ, трансформаторы и электролиты были уже установлены на шасси. Нужен был лишь свисток. И он прозвучал!
Схему я выбирал долго и тщательно. До сих пор помню её авторов – тандем Лаповок-Джунковский.
 |
| Георгий Николаевич Джунковский, UA1AB (silent key 04.05.1977). Из архива Владимира, UA1CK (впоследствии – DJ9BK). |
Тогда мне эти имена ни о чем не говорили. И, забегая наперед, скажу, что с Лаповком Яковом Семёновичем в эфире мы встречались впоследствии неоднократно.
 |
| Яков Семёнович Лаповок, UA1FA (silent key 31.05.2014). Из архива Максима Гольденберга, UU2JM. |
По его схеме все было понятно, за исключением какой-то нейтрализации проходной емкости, тщательно расписанной авторами. Еще несколько напрягало отсутствие монтажной схемы и схемы расположения элементов на шасси. А жаль. Передатчик-то был на 28 МГц, и не мне вам объяснять, что такое «возбуд» на этих частотах и как с ним бороться.
Будучи совершенно не обремененным серьезными знаниями по радиотехнике, проблему компоновки я решил быстро и красиво. В кавычках, конечно. КПЕ ГПД стоял справа, сам ГПД – совершенно в противоположном углу шасси, слева. КПЕ настройки оконечного каскада слева, катушка контура – по диагонали справа. И, так все остальное…
Вот тут нужно дать место одному событию, которое сыграло крайне важную роль в моей дальнейшей жизни.
Живя в военном городке дальневосточного захолустья, я не то что не видел в жизни ни одного живого коротковолновика, кроме, разумеется своего дяди UB5VDS, заразившего меня короткими и очень короткими волнами, но и не слыхал о таковых вообще.
То есть я полагал, что ни в Завитинске, ни в его окрестностях, по крайней мере верст на триста, таковых радиопитекантропов не водится. И все мои скромные силы были рассчитаны только на себя и окружающих меня авиационных радиотехников – отцов моих друзей и знакомых. Благо, в двух авиационных полках, стоявших в нашем гарнизоне, таковых было, в общем-то, достаточно.
Так вот. Имея наблюдательский позывной (UA0-112-172), я с великим удовольствием отписывал так называемые QSL-карточки, или как их с любовью называют коротковолновики – кю-эс-эльки. Или кусэлки.
Кажущейся причуде есть основание, истоком которого является профессиональная радиосвязь. Это сейчас, в эпоху Интернета и цифровой радиосвязи, ничего удивительного в коннекте между двумя континентами нет. А тогда, когда каждая радиосвязь была чуть ли не на грани случайности, а порой и просто ставилась под сомнение, была придумана процедура подтверждения радиосвязи обоими корреспондентами посредством QSL-квитанции.
То есть, это был безликий стандартный бланк, на котором указывались дата и время сеанса связи, позывной корреспондента, слышимость его сигнала, разборчивость, местонахождение и так далее и тому подобное.
Такая квитанция отправлялась обычной почтой и связь считалась установленной и подтвержденной, когда оба корреспондента получали этот документ друг от друга. Со временем в профессиональной радиосвязи, ввиду улучшения её качества, надобность в таком подтверждении отпала, а вот радиолюбители-коротковолновики эту традицию сохранили.
Мало того, на смену неказистому (читай – казенному) бланку пришли карточки по типу открыток, с табличкой данных по сеансу связи. Тут каждый коротковолновик дает волю своей фантазии в художествах, изображенных на его карточке.
Чего тут только нет! Чудесные пейзажи и экзотические животные, репродукции картин знаменитых художников и великолепная современная графика, виды городов, фотографии своих вилл и фазенд! Юмористические сюжеты и даже голые женщины! Да, да… Голые женщины. Можете себе представить?
 |
| За веслами - Тити, YG2TTT, жена Игоря, VR2ZQZ. Из архива 3W3RR. |
Пожалуй, нет такой темы, которая не засвечена на любимых и уважаемых нами кусэльках. А обязательный обмен QSL-ками положен в основу радиолюбительской этики. Я даже не знаю, с чем сравнить те чувства, когда ты получаешь свою первую пачку подтверждений. Разве что с письмом своей возлюбленной? Пожалуй, так.
 |
| Из архива 3W3RR |
Не был исключением и я. Почему пачка? Потому, как директом, то есть непосредственно на домашний адрес, слать карточки во времена CCCР строжайше запрещалось.
Вся QSL-почта сперва шла на а/я 88 в Москву, и уж затем, через сеть так называемых QSL-бюро, по местным радиоклубам. Где и оседала в отведенных каждому радиолюбителю ячейках. И по мере накопления, уже вся пачка отсылалась непосредственно адресату-корреспонденту. Поэтому получение почты было маленьким приятным событием в жизни каждого радиолюбителя. Собственно, почему было?
 |
| Вера Степановна Свиридова, QSL-бюро ЦРК СССР, Из архива Александра Шинкевича, UA3AKI. |
Так же подтверждались сеансы связи и коротковолновиками-наблюдателями, каковым я на тот момент и был. И, конечно же, получив свою долгожданную почту, я не преминул похвастаться и показать её своим одноклассникам.
И, каково было моё удивление, когда, увидев QSL-ки, пацаны отреагировали более, чем неожиданно:
– Такие карточки мы видели у Маринки Ковтун, когда были у неё на дне рождения…
Вот чудаки! Сера горючая…
– Да нет, там вы видели открытки, а это – кусэээльки! В подтверждение моих наблюдений!
Но пацаны не сдавались.
– Нет, именно кюэсэльки! У неё батя – коротковолновик. И радиостанция у него есть! Мы сами крутили её, а Маринка ругала нас за это!
 |
| Стоп-кадр из фильма "Завитинск, 1990-е" |
– Марин, это правда? Твой батя – коротковолновик?
И получил утвердительный ответ.
Так я познакомился с Вячеславом Павловичем Ковтуном – UA0JBC, живущим буквально через стенку… Наши квартиры были близнецами, на одном этаже, разве что в соседних подъездах!
По сей день недоумеваю, как я, излазив свой чердак и крышу вдоль и поперек, не заметил его антенного диполька. Правда это можно объяснить великим нагромождением всевозможных антенн, кабелей и мачт, стоявших частоколом на нашей многострадальной четырехэтажке. Ведь каждый хозяин ставил на крыше свою антенну и тянул к ней свой кабель. Что там творилось – можно легко представить…
Я был искренне рад, что обрел в лице Вячеслава Павловича опытного наставника. А еще выяснилось, что в нашем гарнизоне, буквально в соседнем доме, есть еще один коротковолновик, Анатолий Скрыпник UA0…
Как я уже сейчас понимаю, короткими волнами Ковтун увлекся не так давно. Именно поэтому он работал в эфире часто и с превеликим удовольствием. О Скрипнике – чуть позже.
 |
| Трансивер UW3DI. Фот: JTT |
Я тут же обрадовал его своим разрешением на постройку радиостанции и изложил ему планы по строительству своего передатчика. Если честно, то узнав, что свой выбор я остановил на схеме Лаповка-Джунковского, Павлович поморщил нос. Но когда я рассказал ему, что у меня на сей момент уже готово, то одобрительно кивнул головой:
– Строй дальше.
Ну, я и рад стараться…
Недельки через три монтаж моего передатчика был закончен. Включив его в розетку, убедился, что трансформатор гудит и выдает все положенные напруги, и лампы светятся своими таинственными огоньками. Я счел, что все OK, и дело остается за малым.
По нашей договоренности я же должен был передать свое творение Ковтуну для его дальнейшей настройки. Что в ближайшее время и было сделано. Приперев передатчик к нему домой, я был слегка озабочен реакцией моего гуру. Молча оглядев этот «сундук с клопами» со всех сторон Павлович посмотрел на меня и, как-то подозрительно вздохнул…
Это потом я понял, каких стоило ему усилий не обнять меня и не спросить в тот момент: «Ну, как тебе живется, дружище? Без мозгов…» Однако, Ковтун только вздохнул:
– Я тебе позвоню…
 |
| Эрнст Кренкель, RAEM. Фото: Drive2 |
Павлович не заставил себя долго ждать. Звонок прозвенел уже на следующий день, под вечер. Какие-то настораживающие нотки прозвучали в коротком – зайди. Не успел я снять шапку и закрыть дверь за собой, как Ковтун, этак спокойненько изрек:
– Работать это не будет.
И, глядя в мой широко открытый рот, так же спокойно продолжил:
– Вот тебе схема, делай по ней.
Я стоял посередь квартиры, с комом в горле, и весь мир вокруг меня уже перестал существовать… Транс был такой, что у меня не было сил не то, чтоб что-то возразить, а просто расспросить что, как и почему? У меня словно язык отнялся…
Ну, еще бы! Я месяца три пилил, строгал, доставал детали, монтировал, паял. С любовью конструировал и делал механику, с любовью подбирал ручки настройки, с любовью рисовал шкалу… Да все было сделано с таким прилежанием, что этот передатчик стал мне самым родным существом на свете, пускай даже и бездушным! А главное, я сам вырос в своих глазах и считал себя ну не то, как сейчас говорят – крутым перцем, а очень умным и толковым кренделем. И тут – как гром среди ясного неба – вам банан, сударь…
 |
| Фото: CQHAM |
Ковтун, конечно, заметил некое помутнение моего рассудка. И тут, как ни в чем ни бывало, так же спокойно:
– Да тут делов-то, на пару вечеров!.
В ответ я что-то промямлил про шасси (корпус передатчика), которое делал чуть ли не три месяца, и что у меня нет ни деталей, ни материала для строительства следующего «шедевра». Втайне надеясь, что гуру смилостивится и все же оживит эту железяку. Ведь там все так здорово сделано! Ну что вам стоит?!
В ответ Вячеслав Павлович улыбнулся и пригласил меня пройти в его комнату, где на большом столе стоял мой передатчик с вывернутыми кишками. Тут он четко и ясно, с доходчивостью на всю жизнь, объяснил мне, что, мягко говоря, так аппаратура не делается.
Показал основные ошибки в компоновке и монтаже, воткнул вилку в розетку и потыкал в разные части схемы тестером, показывая мне зашкаливающие стрелки прибора, молча качая головой. А для наглядности – прошелся вдоль шасси красиво полыхающей лампочкой «неонкой», таинственно произнеся – возбуд на возбуде и возбудом погоняет…
 |
| Лампы Г-1625. Фото: QRZ.ru |
– Может можно что-то переделать?
– В принципе – можно, сказал Ковтун, – но лучше сделать другой передатчик, по уже проверенной схеме.
И, как бы ставя в разговоре точку, извлек из стола две пузатые лампы Г1625 с панельками:
– На. Дарю! А насчет шасси – не переживай, сейчас сделаем! Пошли!
Он быстро оделся, и мы выскочили в пуржащий сумрак опускающегося на городок вечера. Мы шли в сарай. В те времена подвалы в домах были редкостью, и вместо них жильцам гарнизонных четырехэтажек полагались сараи, где народ хранил в основном свои разносолы и старую, но, как правило, еще добротную мебель. В сарае, в залежах разного хлама, мы откопали дюралюминиевый лист и с ним вернулись в квартиру.
А далее началось настоящее чародейство Ковтуна. Расположившись в малюсенькой ванной, откуда-то сверху он извлек ящик с инструментами и начал ворожить над листом принесенного нами дюраля. Что-то измерял, чертил, надрезал стальным, самодельным резцом. На все это ушло минут 15-20.
А затем! Положив лист на стол – хрясь! Еще раз – хрясь! И не успел я глазом моргнуть, как все элементы шасси уже лежали на столе. Ковтун всучил мне напильник, чтоб я обработал кромки, а сам, достав доселе не виданную мною в жизни электродрель, и некое приспособление под таинственным названием «балеринка», принялся что-то сверлить, подтачивать и клепать.
 |
| Фото: QRP.ru |
– Ну, вот и все дела!, улыбнулся Ковтун.
Как мне показалось, он сам остался очень довольным произведенным на меня впечатлением. Ну, а я на всю жизнь получил урок, как с помощью хорошего инструмента и определенных навыков можно делать настоящие чудеса.
Ухватив шасси под мышку и прижав к груди такие дорогие моему сердцу лампы, я вприпрыжку отправился домой. С этой поры все мои ближайшие вечера были посвящены строительству нового передатчика. Тянуть резину я никак не мог, ведь до окончания учебного года, а это напомню, был десятый, мой выпускной год, оставалось немного.
Работа шла бодро, как говориться, с задором! Дней через десять я вновь появился на пороге квартиры Ковтуна, с готовым передатчиком и с безсомненной надеждой, что он вдохнет жизнь в мою очередную конструкцию.
Павлович, как всегда, принял меня очень радушно, поставил передатчик на стол, оглядел и многозначительно изрек:
– Ну, вот! Другое дело! А ты говорил – три месяца…
 |
| Фото: Квант |
Весь ритуал настройки, в конце концов, завершился триумфом ярко полыхающей лампочки, припаянной к выходному контуру, вслед фразам, произнесенным в микрофон! Это было что-то! Ковтун тоже остался очень доволен и от предложенной им схемы передатчика, ну и немножечко мною, как его бесспорному и исполнительному послушнику.
Но передатчик передатчиком, а как принимать?
Был у меня приемник – УС-9. Каникулы после 8-го класса, мы с друганами провели с пользой делу. Подработав на местном кирпичном заводе и заработав с полсотни рублей, я стал обладателем замечательного приемника УС-9, положившего начало моим долголетним эфирным странствиям. Приемник был куплен в Украине и переправлен багажом на Дальний Восток. Именно на нем я и провел свои первые радионаблюдения, с него и начались мои изыскания и опыты по организации собственной радиостанции.
 |
| Авиационный радиоприемник УС-9. Фото: RW6ASE. |
О так называемых радиоконверторах, преобразующих частоту, понятие у меня, конечно же, было. И посему к изготовлению оного я уже приступил. Но, как на тот момент и полагалось – по-детски… Что-то на одной лампе, на каких-то штырьках в плате из оргстекла, по схемке, напечатанной в журнале «Радио».
Ковтун же, оценив мои возможности, наоборот, счел, что мне можно доверить нечто более солидное. И, откуда-то из антресолей, извлек на свет божий конструкцию о пяти лампах!
– Держи! Вот, как-то занялся, да так и не закончил. Доделаешь, будет тебе счастье!
Ё-моё… Что счастье, то счастье. Такого оборота я и представить себе не мог. Я даже малость сдрейфил. Еще бы. Оно вроде бы и радостно, ведь у меня теперь будет шикарная и передающая и приемная часть моей будущей радиостанции. А с другой стороны, справлюсь ли? А если накосячу?!
Ведь мои познания в радиотехнике были весьма скромные, и назначение многих радиоэлементов в схеме мне было совершенно не ведомо. Тем не менее, отказаться от такого предложения я не мог. И с трепетом в душе принял этот бесценный подарок.
 |
| КВ конвертер для приема радиолюбительских радиостанций. Фото: RadioLamp |
Все режимы ламп он подгонял до последнего, вытягивая из каскадов даже чуть больше, чем они давали по схеме. Особенно мне запомнился момент, с каким упоением он рассказывал, каким образом подбирает половинки броневых сердечников, для получения максимальной добротности фильтров. Все детальки его конструкций, в том числе и в презентованном мне конверторе, были распаяны четко и уверенно.
Как сказал бы Гайер Кулий из «Двух капитанов» – строго попендикулярно. И мне было бы просто стыдно нарушить эту красоту своим дилетантским вмешательством. Поэтому я старался. И через пару недель конвертор, вновь принесенный мною Павловичу, без проблем был им же и оживлен.
А еще через пару дней моя радиостанция ожила разноцветьем лампочек, дрожанием стрелочек, свистом и бульканьем ожившего эфира, в ожидании таких желанных и выстраданных радиосвязей.
Тут же мной было доложено в ГИЭ об окончании строительства. И, потянулись дни ожидания долгожданного Разрешения на право работы в эфире.
 |
| Образец разрешения на право работы в эфире. Из архива Олега, RW3TJ. |
Первый выход в эфир. Первая радиосвязь.
На первый взгляд, эти два понятия неразделимы. Но это на первый. Тут можно провести аналогию с рыбалкой. Одно дело закинуть в воду удочку, другое – поймать заветную рыбу. Так и здесь.
Одно дело – выйти в эфир, и совершенно другое – провести первую радиосвязь. Выйти в эфир, это что? Нажать тангенту и произнести фразу в микрофон. Делов то… Был ли принят кем-либо ваш вызов, не был – это уже не важно. Главное, вы сотрясли ионосферу! И этого уже достаточно, чтоб сказать – поздравляем¸ вы в эфире! Однако, услышал ли кто ваш сигнал? А главное – ответили ли вам? Это уже более важный и трудный вопрос.
У радистов считается связь состоявшейся, если между ними произошел обмен так называемыми рапортами. Рапорт – это двух-, трехзначная серия цифр, позволяющая точно оценить силу, разборчивость и тон сигнала.
 |
| В Щелковском радиоклубе. Фото: Время. |
А если вы решили сделать все самостоятельно, и кроме как на себя положиться не на кого? Опыта-то – никакого! Тогда дело обретает совсем другой оборот, и желанный момент первой, самой волнительной радиосвязи может порядком подзатянуться. Так и произошло в моем случае…
Сразу нужно оговориться, что данные события (в радиотехническом аспекте) развивались на так называемой «десятке», то есть 10-метровом диапазоне, примерно соответствующем частоте в 28 МГц. Тут нужно пояснить, что это как раз граница коротковолнового диапазона, граничащего с ультракороткими волнами. А, как известно, характер распространения коротких и ультракоротких волн значительно различаются.
Не буду утомлять физикой процессов, тем более, что на тот момент мои познания в этом деле были более, чем скромны. Особой разницы я в этих диапазонах не усматривал. Но, не мешало бы знать, что в силу своих особенностей, «десятка» – это сугубо дневной диапазон, непосредственно связанный с активностью Солнца. Это касается и дневного и годового цикла. Тут тоже есть нюансы, но в целом ситуация выглядит примерно так – чем выше Солнце, тем лучше связь на «десятке». Тогда я этого не знал.
Моя радиостанция была готова где-то в начале зимы. А темнело уже довольно рано. Этому я значения совершенно не придал. Проверяя работу своего конвертора я уже слышал несколько радиостанций на этом диапазоне, поэтому исправность приемника была вне сомнений.
 |
| Фото: R3KBY |
Пашка был годом старше, и он тоже бредил радиосвязью. Хоть у него и не было позывного, но был чудесный самолетный приемник РПС, на котором он тоже наблюдал работу коротковолновиков. Мало того, Пашка уже попытался поступать в заветное Криворожское авиаучилище, но неудачно. Не набрал нужных баллов.
Забавность ситуации заключалась в том, что, совершенно не владея основами распространения радиоволн, мы полагали, что разницы для них – ночь или день, нету никакой. Однако о прохождении мы уже кое-что знали, и были в курсе, что в журнале «Радио» ежемесячно печатался прогноз прохождения радиоволн для всех радиолюбительских диапазонов.
Мы правильно предположили, что прогноз печатается для центрального региона СССР, а значит нужно внести поправку по времени. Так и сделали… Балбесы… Разумеется, максимум активности на «десятке» аккурат пришелся на темное время суток в нашем Завитинске Амурской области. А посему, в это время на диапазоне – хоть шары гоняй…
Мы об этом, конечно, даже не подозревали, списывая отсутствие станций на малонаселенность нашего региона. Дааальний Восток, все-таки… Этому мы не придавали ни малейшего значения, и с энтузиазмом вышли в эфир!
 |
| Журнал "Радио", 1976 г., №9 |
Естественно, сначала микрофон взял я. И включив «высокое напряжение», с естественным душевным трепетом, произнес в него заветное:
– Всем, всем, всем, работает и приглашает Роман Анна ноль Иван краткий Борис Ульяна!.
Потом еще раз, потом еще…. А в ответ – тишина…
Так повторилось еще многое, многое количество раз. Тишина… Потом микрофон взял Пашка, и тоже начал произносить заклинание.
Ти-ши-нааа…
Ну, в общем, мы не очень расстроились, списав ситуацию на непрохождение. Решили продолжить на следующий день. А так как занятия в школе, домашние задания и прочие дела не позволяли упасть за передатчик раньше, чем в 18-19 часов, то возобновление наших попыток опять пришлось на вечер.
Пашке это горлопанство быстро надоело, и я вскоре остался один. Покричав в майкрофон три-четыре дня, я так и не услышал в ответ даже шороха…
Мой звонок Ковтуну тоже не внес ясности. Вероятно, он и не догадывался, что я пытаюсь с кем-то связаться среди ночи. Время потихоньку шло и поджимало, я начал готовиться к экзаменам. Радио уехало на второй план. Ну, так бывает, сами знаете.
И вот, недели через три после полного «облома», ближе к вечеру, сам не зная зачем, я включил приемник, покрутил вернер, и в очередной раз убедившись в чистоте диапазона, уселся за учебники. Мягкий свет лампочек подсветки шкал и приборов придавали комнате таинственную и уютную атмосферу. «Десятка» тем и хороша, что слабо подвержена атмосферным помехам. Особенно после захода солнца. Поэтому легкий шорох в динамике меня совершенно не отвлекал, и не беспокоил.
Однако, через некоторое время, мое внимание привлек какой-то сильный, неразборчивый шум в динамике. Такое иногда бывало и раньше, но на более низких диапазонах. Объяснялось это гармониками от мощного сигнала Ковтуна, в основном работающего по вечерам на «три с полтиной» (3,5 мГц). Так мне подумалось и в этот раз. Но, не тут-то было!
Покрутив ручку настройки, я аж вздрогнул от неожиданности. На частоте четко и ясно давал вызов оператор из Хабаровска! Не успев записать его позывной, ему тут же ответил его коллега, тоже их Хабаровска. Начитавшись журналов и зная о дальнобойности этого необычного, десятиметрового диапазона, я полагал, что мои корреспонденты будут ну по крайней мере верст тыщи за три. А тут – Хабаровск! Всего-то 700 км!
В принципе, это уже я потом додумал. А в тот момент, схватив микрофон, и едва уловив паузу в их разговоре, я прокричал свой позывной… Ответа не последовало. Они, как ни в чем ни бывало, продолжали свою неторопливую беседу. Я попробовал позвать еще раз. Ноль реакции. Я уже даже успел слегка расстроиться, но все же решил дождаться окончания их разговора. Болтали они на удивление долго, но слышно их было великолепно.
Как только они закончили сеанс и пожелали друг другу традиционное 73, я не мешкая произнес в микрофон «– Здесь Эр-А-ноль-Йот-Бэ-У!» Так сокращенно звучал мой позывной RA0JBU. Реакция – нулевая.
Я вновь медленно повторил свой позывной, уже по словам.
«Радио Анна нулевой Иван краткий Борис Ульяна!» И…
Хабаровчанин: «Вроде кто-то зовет?»
Второй: «Да, слышу, но не могу разобрать. Кто приглашает? Здесь У-А-ноль-Центр… и группа!» К сожалению, их позывных я уже не помню, но то, что оба были UA0Cхх… – это точно.
 |
| Фото: ЭТ |
Рапорт конечно не радует – где-то 533 (в АМ оценивалось и качество модуляции – третья цифра), чуть лучший получаю и от второго. Но они без проблем принимают мое имя и QTH (город), а это главное!
Я взахлеб даю рапорта и рассказываю, что это моя первая связь. В связи с чем, получаю незамедлительные поздравления. Потом – про свои трудности в установлении радиосвязи. В ответ – легкий подзатыльник и наставления в плане того, что в это время работать можно только с местными станциями, а связь между нами можно отнести к аномальному прохождению, и работать нужно в светлое время суток, а наиболее оптимально – ближе к полудню. Ну, ясно! Спасибо и на этом! Будем знать!
Тепло прощаемся и разбегаемся. Я –ликую! Начало положено. Тут же звоню Пашке и делюсь этой новостью. Он как-то не очень верит, пока я не рассказываю ему все подробно. Положив трубку сажусь отписывать свою первые QSL-ки, тем самым подтверждая проведенные радиосвязи.
На следующий день, едва дождавшись окончания занятий, вприпрыжку несусь домой. Скорее, к передатчику! Эфир радует наличием на диапазоне сразу нескольких станций. Не с первого раза все получается, но потихоньку количество связей увеличивается.
Главное – с заходом Солнца диапазон пустеет, тем самым освобождая меня от оков моего необычного увлечения. Со спокойной душой сажусь за учебники, но приемник все равно включен.
Я еще не раз встречал своих первых корреспондентов на бэнде, слушая их свойские диалоги. А вскоре получил и свои первые QSL-ки, в качестве подтверждения своих радиосвязей. Радости не было предела…
Так все началось...
 |
| Дмитрий Кузнецкий, UA0BAD (ex RA0JBU, сейчас EW4IDP). Фото из архива автора. |
- - -
Другие статьи Дмитрия, EW4IDP >>
- - -
Подготовка материала к публикации: Lea. Подготовка иллюстраций: Лилия Васильева, EW7L. Скан лицензии предоставлен Олегом Архиповым, RW3TJ. Редакция текста: Роман, 3W3RR.
Дмитрий, СПБ! 73 Алексей UN8FM
ОтветитьУдалитьСамые первые связи - самые искренние! Вот это и есть истинное радиолюбительское счастье.
ОтветитьУдалить